О русскописаках
Jul. 22nd, 2010 12:57 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
vlad_nk2010-07-21 Марья Иванова
Из провинции в столицу
Спор о Юзефовиче
ИВАНУ УГРЮМОВУ – МАРЬЯ ИВАНОВА
Читаю я твою статью, Иван, о Юзефовиче – и во всём согласна. Но и раньше писали – об Улицкой, о Ерофееве, о Гай Германике, об Акунине и прочих литературных и телевизионных фантомах. Писано немало, но они и ныне, как говорится, там же. И ты уж позволь, Иван, между нами, русскими – со всей откровенностью. А иначе – зачем разговор?
Скажу прямо: иной раз и вы – москвичи – нам, в России живущим, инопланетянами кажетесь. Какова, Иван, цена вопроса по поводу Юзефовича и других? Пятьсот человек, которых хоть сколько-то эта тема задевает и интересует. Это как только от Москвы, с любого вокзала сто километров отъедешь, так и понимаешь, и с каждым километром – всё отчетливей. Буря в стакане воды. В Москве вас примерно двести человек сосредоточено, участвующих в разборках, и по остальной России-матушке человек триста, не больше, включая, разумеется, филологов высшей школы. Но это ведь только так – на поверхностный взгляд. Не объяснима тогда эта горячность спора, который глубже гораздо, чем о художественных ценностях, как бы в жажде последней правоты. Если буря в стакане воды – зачем всё?
Но! ЦЕНА ВОПРОСА – совершенно другая. Это как с фундаментальной наукой. На совокупности мнений, нынче высказанных, будет вырабатываться общий взгляд на литературное достояние, на котором потом УЧЕБНИК будет написан. А учебник – это то, что остаётся в истории народа, то, что влияет на формирование мировоззрения. Учебник – это квинтэссенция и главный воспитатель. Так что вопрос об учебнике, как выражался подзабытый сегодня Владимир Ильич, «архиважный». И это есть настоящая цена вопроса, а вовсе не получение каких-либо сиюминутных бонусов в виде премий и поездок. Так что, Иван, поддерживаю тебя сердечно. Надо нам обстоятельно высказаться по поводу многих явлений, в современной литературе нашей происходящих.
Бесспорный факт, что писателей сегодняшняя Россия знает только и исключительно ИЗ ЯЩИКА. Только телевизор! А там – Ерофеев, Татьяна Толстая, Устинова, редко по центральным каналам и скорее в политическом ореоле – Проханов, из молодых – Прилепин, пожалуй, всё, если не считать узко специальных программ по «Культуре», да и там – или какие-то уж вовсе десятистепенные персонажи, или всё те же лица.
Откуда же и знать писателей? Раньше местные газеты имели литературные страницы, выходившие примерно раз в месяц и печатавшие рассказ или стихи. Так что имена хотя бы местных литераторов люди знали. Теперь СМИ жёстко открестились от подобных публикаций – не рыночно, не круто, не модно, да и вообще – не задача для средств массовой информации. Многие писатели бросили не только писать (а чего писать без нормального гонорара?), но и пытаться следить за общелитературным процессом. Общего процесса-то нет! Есть премиальные междусобойчики и всё. На регион, таким образом, двое-трое читающих писателей, созидающих вокруг себя малый читательский круг (человек в десять – двадцать) в виде студий, кружков и т.д.
Что же они читают в этих самых «студиях»? Ну, во-первых, знакомятся с тем, что на слуху. Потому что НАДО ЗНАТЬ!.. А что «на слуху»? Правильно! Пелевин, Сорокин, Акунин, Улицкая, Ерофеев… Вот с ними и «знакомятся». Попросту говоря – с «русскописами». Так что затронутый Юзефович всё ж таки из другой категории. Он из тех, чьи имена просачиваются из «толстых» журналов или неформатных издательских серий. Мало, скудно, плохо, но к интеллигентам, иногда образованным, а иногда «образованцам», такие имена текут. И тут в равном положении, скажем, Михаил Попов, тоже широко известный в узких патриотических кругах, и всуе помянутый Юзефович. Но эти имена, повторюсь, существуют где-то на другой планете или в безвоздушном пространстве, не суть важно, но не у нас – на земле, где выживание происходит.
Спросила совсем недавно в районной городской библиотеке последние номера толстых журналов. Разумеется, «Новый мир», прочее либеральное – выписывают прямо из Москвы, из столицы. Но тут уж по Ильфу и Петрову: «Ты пишешь. Он, она, оне пишут… А никто не читает…» Речь у сатириков шла о письмах-жалобах. Но для журналов-«толстяков» тоже справедливо. «Кроме вас, никто не берёт», - сказали библиотекарши. Выходит, это для меня единственной старалось столько народу – авторы, редакторы, типографские рабочие, чиновники, делавшие подписку, - и всё для меня одной! А уж лесу сколько извели! С одной стороны я была, конечно, польщена, но и раздосадована – а стоило ли так трудиться, имея в виду близкий к нулю КПД? И, в конце концов, я вполне обошлась бы «Нашим современником» и «Москвой», которые, как известно, читателей имеют настоящих, а не фиктивных, пусть и мало. Крайне! Вопиюще мало! А уж по сравнению с советским временем и как апогей – перестроечными миллионными тиражами – о чём уж речь вести?..
Но! «ДЕЛАЙ, ЧТО ДОЛЖНО, И БУДЬ, ЧТО БУДЕТ!» - сказал Лев ТОЛСТОЙ вслед за кем-то из древних. И это сказано «зело добро» и укрепляюще! Однако – нельзя быть страусом и нельзя обманываться. ПРОВИНЦИЯ ОТРАВЛЕНА ВСЯ! И Улицкую действительно читают. Если вообще что-то читают. Своими глазами видела её зачитанные томики в библиотеке, например, местного санатория. Видимо, это бывшие читательницы Токаревой. Ищут поострей, посовременней, получая, видимо, своеобразное интеллигентское мазохистское удовольствие от её текстов. От этого «удовольствия» отучать надо, как от скверной привычки. Годы нужны. Привыкли душевные раны расчёсывать! А люди-то больные, изломанные, исковерканные пореформенным бытиём! И вот по поводу этой изломанности хочется сказать особо.
Станислав КУНЯЕВ в своей работе «Жрецы и жертвы Холокоста» («Наш современник» №5 2010г.) приводит совершенно потрясающий кусок из книги Вадима Кожинова, цитирующего известного в советское время филолога М.С. Альтмана. Несмотря на то, что это получится уже тройное цитирование, кусок настолько поразительный и объясняющий, что его хочется привести.
Итак. «Он (Моисей Альтман) родился в городке Улла Витебской губернии и получил, так сказать, полноценное еврейское воспитание. Об «основах» этого воспитания он говорит, например, следующее:
«Вообще русские у евреев не считались «людьми». Русских мальчиков и девушек прозвали «шейгец» и «шикса», т.е. «нечистью»… Для русских была даже особая номенклатура: он не ел, а жрал, не пил, а впивался, не спал, а дрыхал, даже не умирал, а издыхал. У русского, конечно, не было и души, душа была только у еврея… Уже будучи (в первом классе) в гимназии (ранее он учился в иудейском хедере – В.К.), я сказал (своему отцу – В.К.), что в прочитанном мною рассказе капитан умер, а ведь капитан не был евреем, так надо было написать «издох», а не «умер»… Но отец опасливо меня предостерёг, чтобы я с такими поправками в гимназии не выступал… Христа бабушка называла не иначе как «мамзер» - незаконнорожденный… - рассказывал ещё М.С.Альтман. – А когда однажды на улицах Уллы был крестный ход и носили кресты и иконы, бабушка спешно накрыла меня платком: «чтоб твои глаза не видели эту нечисть»…»
Что ж? Дело сделано! Внутри себя, внутри своего народа исповедуем ИХ взгляд на себя: дрыхнем, жрем, блюём, трахаемся и т.д. Приняли эту грубость друг к другу, как к нечисти! Да ещё и прониклись убеждением, что это НАШЕ, наш РОДИМЫЙ МАТ, природный, так сказать, наша грубость к своему, к ближнему, к родному.
Полный текст здесь: www.apn.ru/publications/article23012.htm
Из провинции в столицу
Спор о Юзефовиче
ИВАНУ УГРЮМОВУ – МАРЬЯ ИВАНОВА
Читаю я твою статью, Иван, о Юзефовиче – и во всём согласна. Но и раньше писали – об Улицкой, о Ерофееве, о Гай Германике, об Акунине и прочих литературных и телевизионных фантомах. Писано немало, но они и ныне, как говорится, там же. И ты уж позволь, Иван, между нами, русскими – со всей откровенностью. А иначе – зачем разговор?
Скажу прямо: иной раз и вы – москвичи – нам, в России живущим, инопланетянами кажетесь. Какова, Иван, цена вопроса по поводу Юзефовича и других? Пятьсот человек, которых хоть сколько-то эта тема задевает и интересует. Это как только от Москвы, с любого вокзала сто километров отъедешь, так и понимаешь, и с каждым километром – всё отчетливей. Буря в стакане воды. В Москве вас примерно двести человек сосредоточено, участвующих в разборках, и по остальной России-матушке человек триста, не больше, включая, разумеется, филологов высшей школы. Но это ведь только так – на поверхностный взгляд. Не объяснима тогда эта горячность спора, который глубже гораздо, чем о художественных ценностях, как бы в жажде последней правоты. Если буря в стакане воды – зачем всё?
Но! ЦЕНА ВОПРОСА – совершенно другая. Это как с фундаментальной наукой. На совокупности мнений, нынче высказанных, будет вырабатываться общий взгляд на литературное достояние, на котором потом УЧЕБНИК будет написан. А учебник – это то, что остаётся в истории народа, то, что влияет на формирование мировоззрения. Учебник – это квинтэссенция и главный воспитатель. Так что вопрос об учебнике, как выражался подзабытый сегодня Владимир Ильич, «архиважный». И это есть настоящая цена вопроса, а вовсе не получение каких-либо сиюминутных бонусов в виде премий и поездок. Так что, Иван, поддерживаю тебя сердечно. Надо нам обстоятельно высказаться по поводу многих явлений, в современной литературе нашей происходящих.
Бесспорный факт, что писателей сегодняшняя Россия знает только и исключительно ИЗ ЯЩИКА. Только телевизор! А там – Ерофеев, Татьяна Толстая, Устинова, редко по центральным каналам и скорее в политическом ореоле – Проханов, из молодых – Прилепин, пожалуй, всё, если не считать узко специальных программ по «Культуре», да и там – или какие-то уж вовсе десятистепенные персонажи, или всё те же лица.
Откуда же и знать писателей? Раньше местные газеты имели литературные страницы, выходившие примерно раз в месяц и печатавшие рассказ или стихи. Так что имена хотя бы местных литераторов люди знали. Теперь СМИ жёстко открестились от подобных публикаций – не рыночно, не круто, не модно, да и вообще – не задача для средств массовой информации. Многие писатели бросили не только писать (а чего писать без нормального гонорара?), но и пытаться следить за общелитературным процессом. Общего процесса-то нет! Есть премиальные междусобойчики и всё. На регион, таким образом, двое-трое читающих писателей, созидающих вокруг себя малый читательский круг (человек в десять – двадцать) в виде студий, кружков и т.д.
Что же они читают в этих самых «студиях»? Ну, во-первых, знакомятся с тем, что на слуху. Потому что НАДО ЗНАТЬ!.. А что «на слуху»? Правильно! Пелевин, Сорокин, Акунин, Улицкая, Ерофеев… Вот с ними и «знакомятся». Попросту говоря – с «русскописами». Так что затронутый Юзефович всё ж таки из другой категории. Он из тех, чьи имена просачиваются из «толстых» журналов или неформатных издательских серий. Мало, скудно, плохо, но к интеллигентам, иногда образованным, а иногда «образованцам», такие имена текут. И тут в равном положении, скажем, Михаил Попов, тоже широко известный в узких патриотических кругах, и всуе помянутый Юзефович. Но эти имена, повторюсь, существуют где-то на другой планете или в безвоздушном пространстве, не суть важно, но не у нас – на земле, где выживание происходит.
Спросила совсем недавно в районной городской библиотеке последние номера толстых журналов. Разумеется, «Новый мир», прочее либеральное – выписывают прямо из Москвы, из столицы. Но тут уж по Ильфу и Петрову: «Ты пишешь. Он, она, оне пишут… А никто не читает…» Речь у сатириков шла о письмах-жалобах. Но для журналов-«толстяков» тоже справедливо. «Кроме вас, никто не берёт», - сказали библиотекарши. Выходит, это для меня единственной старалось столько народу – авторы, редакторы, типографские рабочие, чиновники, делавшие подписку, - и всё для меня одной! А уж лесу сколько извели! С одной стороны я была, конечно, польщена, но и раздосадована – а стоило ли так трудиться, имея в виду близкий к нулю КПД? И, в конце концов, я вполне обошлась бы «Нашим современником» и «Москвой», которые, как известно, читателей имеют настоящих, а не фиктивных, пусть и мало. Крайне! Вопиюще мало! А уж по сравнению с советским временем и как апогей – перестроечными миллионными тиражами – о чём уж речь вести?..
Но! «ДЕЛАЙ, ЧТО ДОЛЖНО, И БУДЬ, ЧТО БУДЕТ!» - сказал Лев ТОЛСТОЙ вслед за кем-то из древних. И это сказано «зело добро» и укрепляюще! Однако – нельзя быть страусом и нельзя обманываться. ПРОВИНЦИЯ ОТРАВЛЕНА ВСЯ! И Улицкую действительно читают. Если вообще что-то читают. Своими глазами видела её зачитанные томики в библиотеке, например, местного санатория. Видимо, это бывшие читательницы Токаревой. Ищут поострей, посовременней, получая, видимо, своеобразное интеллигентское мазохистское удовольствие от её текстов. От этого «удовольствия» отучать надо, как от скверной привычки. Годы нужны. Привыкли душевные раны расчёсывать! А люди-то больные, изломанные, исковерканные пореформенным бытиём! И вот по поводу этой изломанности хочется сказать особо.
Станислав КУНЯЕВ в своей работе «Жрецы и жертвы Холокоста» («Наш современник» №5 2010г.) приводит совершенно потрясающий кусок из книги Вадима Кожинова, цитирующего известного в советское время филолога М.С. Альтмана. Несмотря на то, что это получится уже тройное цитирование, кусок настолько поразительный и объясняющий, что его хочется привести.
Итак. «Он (Моисей Альтман) родился в городке Улла Витебской губернии и получил, так сказать, полноценное еврейское воспитание. Об «основах» этого воспитания он говорит, например, следующее:
«Вообще русские у евреев не считались «людьми». Русских мальчиков и девушек прозвали «шейгец» и «шикса», т.е. «нечистью»… Для русских была даже особая номенклатура: он не ел, а жрал, не пил, а впивался, не спал, а дрыхал, даже не умирал, а издыхал. У русского, конечно, не было и души, душа была только у еврея… Уже будучи (в первом классе) в гимназии (ранее он учился в иудейском хедере – В.К.), я сказал (своему отцу – В.К.), что в прочитанном мною рассказе капитан умер, а ведь капитан не был евреем, так надо было написать «издох», а не «умер»… Но отец опасливо меня предостерёг, чтобы я с такими поправками в гимназии не выступал… Христа бабушка называла не иначе как «мамзер» - незаконнорожденный… - рассказывал ещё М.С.Альтман. – А когда однажды на улицах Уллы был крестный ход и носили кресты и иконы, бабушка спешно накрыла меня платком: «чтоб твои глаза не видели эту нечисть»…»
Что ж? Дело сделано! Внутри себя, внутри своего народа исповедуем ИХ взгляд на себя: дрыхнем, жрем, блюём, трахаемся и т.д. Приняли эту грубость друг к другу, как к нечисти! Да ещё и прониклись убеждением, что это НАШЕ, наш РОДИМЫЙ МАТ, природный, так сказать, наша грубость к своему, к ближнему, к родному.
Полный текст здесь: www.apn.ru/publications/article23012.htm
